Перстень с поля Куликова... Хроники шести судеб [2-е изд., доп.] - Валентин Осипович Осипов

ли речь? Конституция в России?!

Читать пришлось, видно, долго. Но вот легкое гусиное перо снова в руках: «Я, нижеподписавшийся, находя цель и законы Союза Благоденствия совершенно сходными с моими правилами, обязуюсь деятельно участвовать в управлении и занятиях его, — покоряться законам и установлениям от него властям и сверх того, даю честное слово, что даже по добровольном или принужденном оставлении Союза не буду порицать его, а тем менее противодействовать оному. В противном случае добровольно подвергаюсь презрению всех благомыслящих людей».

Еще обычай: втайне от новобранца расписки — обе — были сожжены. Конспирация!

Но если такая тщательнейшая тайна, если бумаги сожжены — то остались ли какие-либо надежные доказательства, что Нечаев все-таки вступает в Союз? Не зря задаю этот вопрос. Ознакомился с немалым числом изданий, где в комментариях или в указателях к фамилии Нечаева С. Д. нет даже упоминаний о том, что был декабристом.

Доказательства нашлись. С. Л. Мухина разыскала среди иных прочих донос 1826 года: «Я, нижеподписавшийся коллежский асессор Дмитрий Игнатьев сын Альбицкий, в исполнение Высочайшего Его Императорского Величества повеления, по чистой совести, без всякой утайки сим объявляю о кратковременной прикосновенности моей к Союзу Благоденствия, в который вступил членом в начале 1819 года по предложению бывшего тогда директором тульских училищ титулярного советника Степана Дмитриевича сына Нечаева…»

Союз просуществовал три года. Он стал основой для Северного общества, которому и выпала историческая доля вывести мятежные войска на Сенатскую площадь.

200 человек — всего! — вступило в Союз Благоденствия. Нечаев один из этих двухсот, кто добровольно положил себе участь снести все, что означало вступление в тайное общество. Он и все они могли догадываться, что власти не будут церемониться с противуправительственными настроениями. Да и устав предупреждал. В нем такой призыв к новобранцам: «…перенести все трудности, с стремлением к оной (к цели Союза, как говорилось строчкой выше. — В. О.) сопряженные».

О чьем благоденствии должен был печься член Союза? О благоденствии народа России, нуждавшегося в республиканском образе жизни.

Вот для примера, как мыслил себе это понятие Павел Иванович Пестель: «Я сделался в душе республиканец и ни в чем не видел большего Благоденствия и высшего Блаженства для России, как в республиканском правлении».

В Законоположении Союза такая мысль: «…при совокуплении идей в обществе первый закон есть соблюдение благо общего». Еще четкое изложение: «Правительства… и законы бывают многоразличны, но всякое… имеет или должно иметь целию (ежели оно справедливо) благо управляемых».

И еще цитата — это чтобы понять, какие цели и задачи ставило Законоположение перед Нечаевым как новым членом Союза: «Когда зло очевидно и усиление оного ощутительно, тогда жалобные восклицания бессильны и удел слабых, тогда деятельное противоборство есть необходимая для каждого гражданина обязанность».

Чем же должен был заниматься Нечаев в своем тайном сообществе? В Уставе ответ: «Каждый член, вступив в Союз, обязан, судя по своим способностям, приписаться к которой-нибудь из отраслей, в цели означенных, и сколько возможно содействовать трудам ее».

Отраслей, где предназначено использовать способности, как выясняется, было несколько. Они в Уставе так перечислены: «В цель Союза входят следующие четыре главные отрасли: 1-я — человеколюбие, 2-я — образование, 3-я — правосудие, 4-я — общественное хозяйство». Запомним первые две из них, чтобы узнать, чему же отдал предпочтение Нечаев, исполняя тайную волю тайного своего сообщества.

Как найти ответ? Он, как ни удивительно, все в том же Послужном списке. Разумеется, в официальном документе ни слова ни духу о тайных увлечениях, однако сопоставить совсем не трудно.

Отрасль — «Образование». Она — тайная. Но вот что в явной деятельности: «1817. Сентября 18. По представлении Попечителя Московского Учебного Округа утвержден в звании Директора училищ Тульской губернии». Проработал попечителем здесь до 1823 года.

Особая по Уставу обязанность, связанная — прямо — с этой отраслью, — стараться вступать во все уже имеющиеся просветительные общества. Мы уже знаем о том, что Нечаев стал членом исторического общества. Но и это, как дальше расскажем, не все.

Еще обязанность, она тоже идет от отрасли «Образование» — распространять метод ланкастерского взаимного обучения, что внедрялся прежде всего усилиями Федора Глинки. Это он, во многом изменив западную систему, ратовал, чтобы подчинить в России опыт Ланкастера главным образом целям «безденежного обучения детей самых бедных родителей». Цель эта, как писал сам Глинка, облечена была для него далеко идущими политическими мечтаниями: «Общественное воспитание есть, бесспорно, лучшее из всех. Оно уравнивает все состояния и приучает питомцев к единомыслию и братскому союзу, что впоследствии может составить истинную, неодолимую крепость общества».

Правительство, высший свет отнеслись к идеям Ланкастера весьма неодобрительно. Особенно после восстания Семеновского полка, где была устроена ланкастерова школа. Тем более неодобрительно к тем школам, где прививались уточнения Глинки. У Грибоедова, вспомним, это отношение с издевкой увековечено: «С ума сойдешь от этих, от одних От пансионатов, школ, лицеев, как бишь их; Да от ланкартачных взаимных обучений».

Теперь об отрасли «Человеколюбие». Она пришлась по душе герою нашей хроники. Даже тогда, когда не стало Союза Благоденствия, Нечаев не намерен был отступаться от былых требований Устава по этой отрасли: «1824. Мая 15. По высочайшему соизволению Государыни императрицы Елисаветы Алексеевны утвержден в должности Казначея и Секретаря по Московскому Дому Трудолюбия».

Отзвуки благотворительных предначертаний Союза сопровождали Нечаева долгое время. Даже после разгрома декабристских организаций: «1826. Декабря 18. Определен Членом Комитета Московской Глазной больницы, в коей сперва исправлял должность президента…» 1840 год. В Москве голод — Нечаев устраивает «общественные столы для прокормления бедных». Это свидетельство обнаружил в дореволюционном журнале «Русский архив». Еще сведения: «С. Д. Нечаев служил Президентом Комитета о просящих милостыни». И далее: «Им написан Устав попечительства, заведены Московские Детские приюты и устроен Работный дом».

Московская беднота… Честные сердца того декабристского времени искреннейше стремились к благотворительности и вспомоществованию горюющему, стонущему, бедствующему люду.

Отзыв Кюхельбекера

С. Д. Нечаев исполнял волю своего тайного общества не только поощрением образования и благотворительности.

Познакомимся еще с одним требованием Законоположения: «По мере сил своих… личным примером и словом поощрять всякого к добродетели, распространять сообразные с целью Союза понятия, говорить правду и безбоязненно подвизаться на оную…» Узнать бы, как к этому требованию отнесся С. Д. Нечаев?

…1819 год, журнал «Вестник Европы» — в марте здесь появляется двадцать семь, как в ту пору любили выражаться, философических заметок с единым заголовком «Мысли, сравнения и замечания». Подпись под ними — «С. Нечаев».

Просвещенная публика заметила сии краткие и емкие изречения. И неспроста заметила. Дело в том, что в российских журналах весьма благоволили этому жанру. Но печатали главным образом переводы и чаще всего